Заявка на принятия квенты (Марк Смит) Часть: 2
-
VI. Прорыв Троста (850 год)
850 год. Марк уже Рядовой Второго Класса Разведкорпуса с почти пятилетним стажем, со шрамами, опытом и тихой, непререкаемой репутацией. Когда колокол Троста издал два громких сравнимо со взрывом, медных вопля - первый, леденящий душу, второй, предсмертный, - Марк не испытал шока. Его сознание переключилось в чёткий, отработанный режим. Всё, о чём так долго твердили инструкторы, к чему готовили годами, - случилось. Это была не катастрофа, а работа. Холодная тяжесть ответственности легла на плечи точнее и неумолимее, чем любое снаряжение. Хаос вокруг был тем же, что и пять лет назад: крики, рушащиеся дома, гул шагов. Но сам он был другим. Память об отце, исчезнувшем в той, первой мясорубке, больше не парализовала. Она давала уголь для горна. Он координировал, отдавал короткие, ясные команды горстке ополченцев и растерянных гарнизонцев, эвакуировал, указывал цели, использовал городской ландшафт как ловушку. Он не был героем, бьющимся в эпицентре. Он был дирижером в аду, пытающимся спасти хотя бы часть отряда. Прорыв Троста стал для него не личной трагедией, а проверкой. И он её выдержал. Он понял, что его место - здесь, на острие, не потому, что он жаждет славы, а потому, что его холодная голова и тёплые (вопреки всему) руки нужны именно здесь, чтобы другие могли отступить, выжить, сделать следующий вдох.VII. Столкновение с аномальным титаном (850 год)
Это случилось в самом начале 850 года, в тот период зимы, когда холод уже не бодрит, а высасывает все силы, а снег ложится мертвым, глушащим звук одеялом. К этому времени Марк был уже Младшим Капралом, За его спиной уже лежала тяжесть лет службы. В глазах поселилась та особенная, старая усталость, что бывает только у тех солдат, которые слишком часто глядели смерти прямо в лицо и хоронивших на кладбищах друзей после выполненных или проваленных вылазок.
Их было трое: он, Эрд (грубоватый, как булыжник, ветеран с золотыми часами, которые он ни за что не надевал в бой) и Петра (стремительная, с острым, как бритва, ум и такой же улыбкой). Задача - проверить донесения о “странной активности” в районе Элитного штаба, уединённого комплекса, куда титаны обычно не заходили. Место было тихое, почти курортное, и сама постановка задачи настораживала.
Когда они вышли на опушку леса, открывающую вид на белое поле и тёмный силуэт штаба, тишина была первой аномалией. Ни птиц, ни ветра. Только густой, давящий вакуум. И тогда Марк его увидел. Не так, как видят титана - огромную, шумную угрозу. Он увидел статую. Темную, заснеженную глыбу, замершую неестественно прямо, будто в ожидании. Его глаза, натренированные замечать детали, уловили главное: движение зрачков. Немедленное, тупое блуждание. Быстрое, резкое, сканирующее. Из стороны в сторону. Оценивающее. И в этот момент что-то холодное и тяжелое, как свинцовая пуля, упало ему в самое нутро. Аномальный.
План был прост и отработан: Марк - приманка, отвлекает, Эрд и Петра - фланговая атака. Он рванул вперёд, врезаясь в морозный воздух, раскидывая тросы, крича, создавая максимум шума и движения. Он летел прямо перед его лицом, мимо огромных, равнодушных глаз.
И титан его проигнорировал.
Полностью. Абсолютно. Будто Марк был не человеком, а пролетевшей мимо пустой банкой. Эта нереальность, это вопиющее нарушение всех известных шаблонов на секунду вогнало Марка в ступор. А затем титан, с пугающей, почти изящной плавностью, развернулся и, чётко выбрав цель, ринулся на Петру.
Что было дальше - превратилось в кошмар наяву, размытый адреналином, болью и бессилием. Стремительный удар ногой - Петра, отброшенная, как тряпка. Яростная атака Эрда, режущего сухожилия. Глухой хруст обрушившегося тела титана, придавившего Петру в снег. Отчаянная копошь, чтобы вытащить её. И затем - второй. Вынырнувший из-за деревьев, как призрак. Ползучий, быстрый, несуразный. Марк, уже на автомате, бросился ему наперерез.
И его снова проигнорировали.
Это было уже не страшно. Это было сверхъестественно. Будто для этих двоих он был пустым местом. Второй титан устремился к Эрду, начав смертельную карусель.
Дальше - калейдоскоп ужаса. Эрд, отчаянно отбивающийся. Марк, пытающийся помочь, но будто находящийся за невидимым стеклом. Появление отряда гарнизона. Передышка. Он подхватывает Петру - тело неестественно лёгкое и хрупкое в его руках. Разум переключается в медицинский режим: дыхание, пульс, кровь, переломы. Пальцы, привыкшие к точности, работают сами. И тогда - свист. Он поднял глаза. Бревно, метко пущенное, как копьё, уже летело в них. Петра инстинктивно кувыркнулась. У Марка не было времени. Только осознание: сейчас.
Удар был вселенским. Не боль - сначала её не было. Был абсолютный, оглушающий вакуум, в котором погасли свет, звук, мысль. Он не почувствовал падения. Мир сузился до узкой щели: белый снег, красные брызги, чьи-то сапоги рядом, пронзительный зеленый дым сигнальной ракеты… и всё.
Он пришёл в себя через трое суток. Боль была титанической, но ясной: сломанные рёбра, ушиб, сотрясение. Гораздо страшнее было другое. Не физическая рана, а шрам в голове. Два титана. Два аномальных. И оба - ноль агрессии в его сторону. Их поведение ломало всё, что он знал о них.
Пока он лежал, пригвожденный к койке, его разум, уже не отягощенный болью, начал работу. Он заново проигрывал каждую секунду. Каждый их взгляд (вернее, его отсутствие). Каждый жест. В своём блокноте, который ему принесли, он начал строить первые, робкие догадки. Этот случай не просто едва не убил его. Он его переформатировал. Из солдата он начал превращаться в ключевой элемент самой важной загадки Разведкорпуса. И сам того не зная, он уже написал себе пропуск в самое сердце этой тайны - прямо к Ханджи Зое.VIII. Повышение, перевод в Исследовательский отряд и работа с Ханджи (850 год)
Лазарет стал для Марка чистилищем. Лежа на жёсткой койке, в воздухе, пропахшем антисептиками и страхом, он был отрезан от мира действий, но его голова работала на пределе. Он не думал о боли. Он думал о глазах того титана. О том, как они смотрели сквозь него.
Когда он смог, наконец, стоять и говорить, не задыхаясь от боли в груди, его вызвали. Не для формального допроса. Для беседы. В комнате были не только командиры, но и люди в очках, с папками, чьи взгляды были лишены солдатской простоты - они были острыми, любопытными, почти хищными. Они слушали его рассказ, затаив дыхание, задавая вопросы не “куда он побежал”, а “куда смотрел титан, прежде чем убить”. Марк понял: его наблюдения - не просто детали отчета. Это сырьё для большой науки.
Через месяц, едва встав на ноги, он получил две новости. Первая: повышение до Старшего Капрала. Формально - за мужество и спасение товарища. По сути - плата за уникальные данные. Вторая, главная: немедленный и окончательный перевод в Исследовательский отряд под непосредственное начало Ханджи Зое.
Сама Ханджи ворвалась в его жизнь, как ураган. Первая встреча была сюрреалистичной. Он, ещё шаткий, стоял в коридоре, когда на него налетела эта гиперактивная женщина с безумными глазами, схватила за подбородок, повертела голову, заглянула в глаза и выпалила: “Так это ты! Тот, кого они не видят! Занимательно! Ты пахнешь чем-то особенным? Слышишь какие-то звуки? Чувствуешь магнитные поля?” Марк, ошарашенный, только молча качал головой. Он впервые видел человека, для которого титаны были не кошмаром, а интереснейшей головоломкой. Её энтузиазм был пугающим, заразным и абсолютно безэмоциональным - чистый, пламенный интерес ученого к редкому экземпляру.
Работа в отряде Ханджи оказалась интеллектуальным спецназом. Здесь не было строевой дисциплины, но была железная дисциплина мысли. Белые доски, испещренные формулами и схемами анатомии титанов. Горы отчетов о “ненормальном” поведении. Опыты (на безопасном, но все же леденящем душу расстоянии) по проверке реакций титанов на разные раздражители. Марка подключили ко всему. Он стал живым сенсором. Его заставляли просматривать километры записей вылазок, выискивая малейшие аномалии в движениях. Его сажали за сравнение данных о регенерации у разных классов. Ханджи быстро оценила его главный дар: концентрация и умение видеть шаблоны. Он мог часами сидеть над скучными таблицами, находя связи, которые ускользали от других.
Для Марка это был новый вид службы. Если раньше он анализировал, чтобы выжить и убить, то теперь он анализировал, чтобы понять. Это смещало перспективу. Титаны из безликих монстров стали превращаться в сложные, пусть и ужасающие, биологические системы, подчиняющиеся своим, пусть и безумным, законам. Та история, что приключилась с ним в бою у Элитного штаба стала центральной темой нескольких исследований, но проявился только с этими двумя титанами, больше - ни разу. Он был и подопытным, и исследователем. Это давало странное чувство: его травма, его личная загадка теперь служила большому делу. Он чувствовал, что его боль, его страх, его наблюдения обретают смысл. Он больше не просто винтик в военной машине. Он был уникальным инструментом в руках самого пытливого ума Корпуса. И впервые за долгое время это приносило не холодное удовлетворение, а глухое, трезвое достоинство.IX. Сержантские курсы (850 год)
Параллельно с погружением в мир безумных гипотез Ханджи, в жизнь Марка вошла другая, не менее суровая дисциплина. Командование, отметив его естественное, пусть и тихое, лидерство в поле (особенно в том лесном инциденте, где он взял управление на себя), включило старшего капрала Смита в программу сержантского обучения.
Если лаборатории Ханджи были полётом в абстрактное, то сержантские курсы стали возвращением к тяжелой, каменной реальности основ. Это были не утренние построения. Это были занятия в затемненных комнатах, где на больших тактических картах разыгрывались гипотетические катастрофы. Инструктор, бывалый разведчик с лицом в шрамах, бросал им условия: “Вы в лесу. Туман. Два титана, тип неизвестен. Один раненый. Газ на исходе. Ваши действия? Время - десять секунд”.
Марк научился думать за других. Не просто рассчитывать свою траекторию, а просчитывать траекторию группы. Как распределить силы? Кого поставить на прикрытие, если новобранец дрожит? Как одним коротким, ясным приказом (“Петра - высота, Эрд - фланг, дым через три!”) заменить панику на порядок? Его учили читать не только карты, но и лица. Видеть зарождающуюся истерику в глазах, скрытую усталость за бравадой, немой вопрос “что делать?” в моменте неопределенности.
Его учили документировать не результат, а процесс. Не “титан убит”, а “титан проигнорировал стандартную приманку, проявил интерес к источнику воды, что может указывать на…”. Его отчёты, и без того подробные, стали образцом ясности. Каждая пометка могла стать ключом для тактиков или учёных вроде Ханджи.
Для Марка, с его аналитической головой, это была систематизация интуиции. То, что он делал в поле на ощупь, теперь обретало теоретическую базу, обрастало терминами и методиками. Он изучал не как быть сильнее самому, а как сделать сильнее всех, кто рядом. Как превратить группу в единый организм. Это была наука ответственности. И для человека, чей главный страх - подвести других, эти курсы стали своеобразной терапией. Чёткие алгоритмы, прописанные действия, теория управления - всё это было щитом против хаоса, в котором рождаются роковые ошибки. По вечерам, склонившись над учебниками при тусклом свете лампы, он чувствовал, как в его голове, рядом со схемами титанов и траекториями полёта, выстраивается новая, сложная структура - структура командования. Она была такой же важной частью его арсенала, как и клинки.X. Обучение на медика(850 г.)
Но знания тактики и теории не могли заткнуть самую болезненную дыру в его душе - чувство беспомощности перед чужими страданиями. Бой у Элитного штаба оставил в нём не только загадку, но и травму иного рода: вид Петры, истекающей кровью в снегу, и его собственные дрожащие, ничего не умеющие руки. Быть сильным в бою стало казаться ужасно недостаточным.
Поэтому, едва оправившись и втянувшись в новый ритм, он подал рапорт. Не на повышение. На курс полевого медика при гарнизоне. Его логика была безупречно прагматичной, как всё, что он делал: УПМ и тактика - инструменты нападения. Анатомия, перевязки, противошоковые мероприятия - инструменты спасения. Он хотел быть вооружён и для того, чтобы залатать рану, а не только нанести её. Нельзя было допустить, чтобы кто-то еще умер у него на руках просто потому, что он не знал, куда давить.
Обучение было суровым и приземленным. Никакой высокой науки - только доведенная до мышечной памяти практика. Десятки раз он накладывал жгут на манекен и на себя. Сотни раз бинтовал “раны”. Учился по косвенным признакам (цвет кожи, дыхание, взгляд) определять степень шока. Он впитывал знания с той же тихой, безостановочной сосредоточенностью, с какой когда-то учился летать. Он понимал: в пылу боя, под рев и свист, не будет времени вспоминать теорию. Действия должны стать рефлексом.
И очень скоро эти навыки спасли первую жизнь. Не в грандиозной битве, а в мелкой стычке на окраине. Молодой боец гарнизона, напоровшись на сук в падении. Артериальное кровотечение. Крики вокруг. Марк оттолкнул растерявшихся товарищей, наложил жгут выше раны, одной рукой фиксируя конечность, другой - готовя перевязку. Действия - чёткие, быстрые, без суеты. Боец выжил. Потом был второй. Третий. В хаосе прорыва Троста его умение в считанные секунды оценить тяжесть ранения и оказать первую помощь спасло не один десяток жизней.
Он не стал врачом. Он стал тем самым критически важным первым звеном, тем, кто выигрывает те пять-десять минут, что отделяют тяжёлое ранение от смертельного. К нему тянулись взгляды не только за командами, но и за помощью. Он научился разделять сознание: одна часть думала как солдат и тактик, оценивая угрозы, другая, фоновая, постоянно сканировала состояние товарищей, отмечая бледность, учащённое дыхание, неестественную позу - признаки стресса, усталости или скрытой травмы.
Это стало его новой границей, его личным рубежом обороны от чувства беспомощности. Теперь, даже в самом безнадёжном бою, у него всегда был план Б. Если не получалось защитить товарища от удара, он мог попытаться спасти его после. Это было продолжением клятвы, данной самому себе в день, когда мир отнял у него отца: цепляться за каждую жизнь, которую ещё можно удержать. И теперь для этого у него были не только воля и анализ, но и реальные, осязаемые навыки.XI. Повышение до младшего сержанта (850 год)
К середине 850 года Марк Смит был уже не просто перспективным солдатом. Он был уникальным гибридом. Старший капрал с пятилетним полевым стажем. Полевой медик, спасающий жизни в гуще боя. Ключевой элемент самого амбициозного исследовательского проекта Разведкорпуса. И успешный курсант сержантской школы, усвоивший теорию управления в кризисных ситуациях.
Решение о его финальном повышении созревало не в тиши кабинетов, а в поле, в его же поступках. После того самого инцидента в лесной зоне (где он, будучи формально рядовым участником, де-факто взял командование на себя и спас группу), его детальный, аналитический рапорт лёг на стол командования. Рядом с ним лежали: восторженная (и немного безумная) служебная записка от Ханджи о “неоценимой помощи капрала Смита” и положительные отзывы инструкторов сержантских курсов. Все три документа, из разных уголков военной машины, говорили об одном: хладнокровие, аналитический ум, способность принимать решения под давлением и, что важнее всего, безоговорочное доверие подчиненных.
Командование посчитало, что ждать формального окончания курсов - пустая бюрократия, потеря времени. Он уже всё доказал на практике, в условиях, где цена ошибки - жизнь. Было принято прямое, нестандартное решение.
Церемония была краткой, как выстрел. В кабинете командира полка царила тишина, нарушаемая лишь треском пергамента. Офицер зачитал приказ. Формулировка была выверенной, сухой и не оставляющей места для вопросов: “За выдающиеся лидерские качества, проявленные в боевой обстановке, и постоянное выполнение обязанностей, существенно превосходящих текущее звание”.
Для Марка это не было неожиданностью или триумфом. Это была констатация факта. Констатация того, что его путь солдата-одиночки завершён. Отныне его аналитический ум, его выдержка, его медицинские навыки и знания, добытые в лабораториях Ханджи, принадлежали не только ему. Они становились инструментом, с помощью которого он был обязан вести других. И, что важнее всего, возвращать их живыми.
Тяжесть новых, блестящих звёзд младшего сержанта на его погонах была ощутимой, физической. Это был вес возросшей ответственности. Он вышел из кабинета в тихий коридор. Первый же встречный рядовой, случайно поймав его взгляд, инстинктивно выпрямил спину, чеканя шаг. Марк, не меняя выражения лица, лишь едва заметно, почти неощутимо кивнул в ответ. Не как начальник - как подтверждение. Подтверждение негласного договора: я веду, вы следуете. И я сделаю всё, что в моих силах, чтобы этот путь для вас закончился у теплого очага, а не в холодной земле.
Путь впереди был ясен. Теперь он вёл за собой.XII. 08.12.850
8 декабря 850 года.
Младший сержант Марк Смит давно перестал быть просто строчкой в списке личного состава. Его знают. Не по рассказам а по результату. Его ставят туда, где нужно думать быстро и без лишних вопросов. Там, где счёт идёт не на подвиги, а на выживших.
В бою он почти не говорит. Действует тихо, без резких жестов. Не потому что скрытен - потому что иначе не умеет. Каждый его манёвр на УПМ лишён лишних движений и выполняется с холодной точностью, словно каждый рывок заранее продуман. Он не бросается в атаку первым и не ждёт чуда. Пока титан поворачивается, Марк уже меняет позицию, уходя с линии удара. Его клинок не рубит наугад - он появляется там, где шея открыта на долю секунды. Он не выглядит бесстрашным. Просто не тратит время на лишние реакции. В такие моменты он собран до неприятного спокойствия - и это действует на окружающих сильнее любого крика. Когда бой заканчивается, для него все еще ничего не кончается. Пока другие переводят дыхание или отходят, Марк остаётся. Проверяет, кто ещё жив. Ищет пульс. Останавливает кровь. Работает молча и быстро, так же точно, как в бою. Для него это не подвиг и не милосердие - просто ещё одна часть вылазки. Если человека можно дотащить до утра - значит, нужно это сделать.
Иногда именно из-за этого его запоминают. Не по имени и не по званию, а потому, что кто-то очнулся уже под крышей, вместо того чтобы остаться лежать в поле, в лесу и просто ждать пока его съедят.
Но за эту надёжность приходится платить.
В совместных атаках Марк неудобен. Его темп редко совпадает с общим. Он либо начинает движение раньше, чем остальные готовы, либо задерживается на анализе, когда строй уже пошёл вперёд. В паре с ним ещё можно подстроиться. В отряде - сложнее. Командиры это знают и либо учитывают, либо стараются не ставить его в плотные построения.
Ещё одна его проблема - расход газа. Он слишком часто корректирует полёт, слишком многое держит под контролем. Баллоны пустеют раньше, чем хотелось бы, и нередко именно это становится причиной отхода, а не ранения или усталость.
Марк живет на этом балансе. Полезный, надёжный, сложный. Не герой и не фигура для показательных историй. Просто боец, который делает своё дело так, как умеет - тихо, точно и до предела возможностей. И каждый раз возвращается с мыслью, что в следующей вылазки цена может оказаться выше.
